История монастыря

Этот монастырь Саранска можно назвать одновременно и старым и молодым. Суть в том, что в зачаточном виде он просуществовал 200 лет, потом исчез и только в наши дни наконец превратился в настоящую обитель. Имеется в виду Макаровский погост, признанный памятником культуры, истории и архитектуры Российского значения. Прежнюю историю погоста можно и не считать строго монастырской, но уж очень странный культурно-духовный очаг возгорелся в пригородной Макаровке. Официально погост признавался приходским храмом. В справочнике «Церкви, причты и приходы Пензенской епархии» говорилось, что село Макаровка входило в первый благочиннический округ Саранского уезда, что в нем стоял каменный холодный храм во имя Иоанна Богослова (при котором имелась теплая Михайло-Архангельская церковь), и что приход состоял из самого села и деревень Луховки, Куликовки и Солдатского – всего 1697 душ мужского пола и 1797 – женского. Однако не были Макаровские храмы обычными приходскими. Справочник не учел еще одной церкви – Знаменской, и совсем ничего не сказал о том, что в Михайло-Архангельском храме служба для прихожан не велась, как, впрочем, и в Знаменском: обе эти церкви являлись домовыми, потому что они совмещались с двумя богадельнями, женской и мужской. Кроме того, хозяевами всего погоста почти до самого XX века считались не прихожане, а помещики Полянские, построившие весь комплекс для себя и лишь допустившие верующих в свой «домашний монастырь». Приходским погост стал тогда, когда Полянские окончательно покинули наши края и продали имение нескольким владельцам.

Паритетные владельческие признаки появились с середины 19 столетия, с того, что хозяева Макаровки признали права епархии на храмы. Помещики по-прежнему оплачивали труд причта, брали на себя расходы по ремонту храмов и содержанию стариков в богадельнях, но часть прав и расходов легли на верующих.

Так, в 1866 году Александр Александрович Полянский получил официальную благодарность Пензы за пожертвование 570 рублей на ремонт Иоанно-Богословской церкви. Последнее крупное обновление храмов состоялось в 1882 году, когда вдова А. А. Полянского Антония Федоровна, лютеранка по вере, прибыла ненадолго из Вены в Макаровку, ревизовала финансовое и хозяйственное положение имения и пожертвовала громадную сумму в 4000 рублей на обновление иконостаса холодной церкви.

В общих чертах история погоста сложилась следующим образом. Разветвленная семья Полянских занимала в Москве важные государственные должности. Думный дьяк Данила Леонтьевич Полянский в конце XVII - начале XVIII столетия выполнял ответственные поручения Петра Первого, в том числе вел розыск о злоупотреблениях сибирских воевод; до того он служил в Тайном приказе, под рукой царя Алексея Михайловича. Его брат Еремей Леонтьевич Полянский начинал подьячим приказа Большого Дворца, занимался поиском руд в Сибири, бывал с поручениями в Понизовых городах, служил в Рейтарском, Иноземном, Разрядном приказах. Полянские были влиятельными людьми, поэтому вокруг них сложились легенды, оказавшиеся достаточно стойкими. Макара Полянского, например, считали управителем Казанского края, хотя на самом деле он служил в Приказе Казанского дворца; он же прослыл личным секретарем Петра Великого, хотя ими были Е. И. Украинцев (владевший, кстати, немалыми имениями в нашем крае) и А. В. Макаров. Макар Артьемьевич Полянский с 1660 года служил в Сыскном приказе, много ездил по стране, а карьеру закончил подьячим средней руки в учреждении, руководившем территорией Понизовых городов – Приказе Казанского дворца.

В отставку он вышел в 1700 году, окончательно переехал в Саранск, в имения отца Артемия Емельяновича, долгие годы служившего подьячим в Саранской приказной избе.

Строительство в имении началось немедленно. Одновременно создавался жилой дом («замок», как его называли люди) и поблизости от него две церкви. Небольшая каменная церковь во имя Михаила Архангела ставилась вовсе не для крестьян, а для семьи помещика. Строилась он по редкому типу «под колокола», когда восьмерик над четвериком образовывал не главу, а колокольню. Верхнего света, таким образом, в церкви не предусматривалось, зато отопление ее многого не стоило. В 1704 году завершилось строительство большого храма во имя Иоанна Богослова, который и стал на долгие два столетия семейным святилищем Полянских. В освободившейся Михайло-Архангельской церкви Макар Артемьевич разместил мужскую богадельню, предварительно увеличив строение трапезной и спальным помещением. «При оной теплой церкви,- писал в 1803 году А. И. Полянский в одном из своих прошений,- в имеющейся большой трапезе, разделенной каменной же стеной на два покоя... в которые назад близ ста лет предками моими... устроена ими бысть одному покою – обыкновенной церковной трапезе, другому же покою для больничной богадельни... на десять человек мужеска пола». Несмотря на благоприятные условия для развития, Макаровская богадельня в настоящий монастырь не развилась,- этого, очевидно, не захотели владельцы, ибо утверждение обители неминуемо повлекло бы отчуждение построек и части земель, потребных на ее содержание. А так Полянские лично держали призренческий дом, компенсируя перед Богом свои земные прегрешения. Макаровский погост они пестовали с любовью. Иоанно-Богословская церковь, кроме прочего, замышлялась и как фамильная усыпальница, для чего ее поставили на мощ­ную подклеть, вросшую в землю. М. А Полянский, умерший 5 февраля ст. ст. в 1710 году, нашел свое упокоение именно там, в полуподвале, превращенном в склеп. Во второй половине XVIII века Полянские в основном завершили формирование погоста и по монастырскому обычаю обнесли его стеной, поставив по углам на восточной стороне две башни. Колокольню специалисты датируют началом того же XVIII столетия (первые два яруса) и пост петровской эпохой (третий и четвертый ярусы). Честь завершения комплекса принадлежала Александру Ивановичу Полянскому, жившему в царствование Екатерины II, Павла и Александра I. Широкий размах инициатив проистекал из его бурной предпринимательской деятельности: он открыл в имениях несколько фабрик и мастерских, приносивших немалый доход. Воспользовавшись указом о вольностях дворянских, А. И. Полянский в 1765 году покинул армию, приехал в отцовское имение и энергично взялся за переустройство хозяйства. При нем количество крепостных приумножилось на 450 душ, площадь запашки он тоже увеличил на треть, завел новые сорта овса, проса,- словом, проявил себя как передовой хозяин.

В 1763 году владелец в пару мужской богадельне построил такую же женскую, но без церкви. В 1780-е годы в Макаровке были возведены два флигеля для дворовых, скотный двор, управительский дом, пять каменных риг, три моста через речки, отремонтирован барский дом, заново расписан иконостас, а на колокольне установлены часы. В 1803 году он испросил разрешение на пристройку к ней храма Знамения, тем самым «свершив милосердие, не законченное предками». Женская община тоже рассчитывалась человек на десять. Получив соответствующее дозволение от духовных властей, Полянский дополнил богадельню Знаменской церковью, скопированной с очертаний Михайло-Архангельской, и тем самым достиг иллюзии одновременности и комплексности замысла всего ансамбля в целом. В хорошем вкусе Полянским отказать нельзя!

В таком виде Макаровский погост пришел к XX веку.

После отъезда А. Ф. Полянской за границу погост окончательно перешел в ведение прихода, а после продажи имения подполковнику Григорию Петровичу Теплякову весь Иоанно-Богословский ансамбль был выключен из границ усадьбы. Но тогда наступили трудные времена для богаделен: крестьянская община оказалась неспособной содержать приют для престарелых на прежнем уровне, а Тепляков с самого начала выказал мало заинтересованности в благотворительности. Ближе к революции богоугодное заведение уже едва теплилось, а затем и совсем истончилось и сошло на нет, ибо у новой власти до призрения обиженных судьбой руки не доходили, вся страна ходила в обиженных. Существовать за счет благотворителей богадельни тоже не могли за отсутствием таковых: богатые люди частью разбежались, частью сгорели в горниле классовой борьбы.

В 1927 году был вскрыт склеп Макара Полянского, еще раньше тяжкие увечья были нанесены «замку» и хозяйственным постройкам. Потом пришел черед погоста. В 1941 году предполагалось разместить на погосте и в селе стрелковый полк, потом эвакуированную швейную фабрику, промкомбинат... В 1946 году верующим вернули Иоанно-Богословскую церковь, а в 1961 году ее снова отобрали. С 1969 года в Макаровке начались восстановительные работы, а в 1987 году жители села при содействии верующих Луховки, Куликовки и Солдатского через патриарха Пимена сумели вытребовать Иоанно-Богословский храм и колокольню в ведение прихода. Настоятелем в Иоанно-Богословский храм был назначен протоиерей Георгий Сакович. В 1991 году открывшейся Саранской епархии была передана Знаменская церковь, а в 1996 году – Михайло-Архангельская. Бывший «замок» Полянских стал епархиальным управлением. Таким образом, за десять лет погост поэтапно перешел к подлинному хозяину – православному народу, а в 1994 году он наконец-то превратился в настоящую обитель: по благословению патриарха Алексия Второго и по решению архиепископа Саранского и Мордовского Варсонофия в Макаровке открылся мужской Иоанно-Богословский монастырь. Таким образом, мужское иночество в городе воскресло. Наместником монастыря стал протоиерей Максим Чеботарёв (в монашестве Владимир).

Усадебно-храмовый ансамбль в Макаровке по праву признан интереснейшей архитектурной приметой Мордовии. Сама постановка памятника на учет и его регистрация вылилась в непростую историю. Вплоть до конца 1940-х годов на погост никто не обращал особого внимания. В первых реестрах, например, в Постановлении Совета Министров РСФСР от 22 мая 1947 года «Об охране памятников архитектуры», ни слова не говорилось о Мордовии, будто на нашей земле никогда не водилось замечательных зданий и сооружений. Ровно через год в «Дополнительном списке памятников архитектуры, подлежащих государственной охране» появились три наших объекта – Иоанно-Богословская церковь в Саранске, Санаксарский монастырь и Макаровский погост. Таковым был результат первоначального обследования старинных зданий в республике; немаловажным являлся и тот факт, что два памятника из трех, Макаровка и церковь в Саранске оказались в руках верующих. С тех пор изучение местного зодческого наследия продвинулось достаточно далеко, а Макаровка всегда привлекала особо пристальное внимание общественности, потому что из пригорода Саранска она практически превратилась в окраину и потому еще, что архитектурно-эстетические достоинства ансамбля необычайно высоки. Значение погоста как памятника архитектуры не оспаривалось даже самыми яростными атеистами, ибо глупо отрицать очевидное для всех.

Полянские не были совершенно оригинальны, обогащая облик имения группой церковных зданий. Помещики той поры строительство приходских храмов считали почетной обязанностью, но в массе своей крупные землевла­дельцы ограничивались типичными сельскими деревянными святилищами, отделенными от усадеб. Иногда поместные дворяне обзаводились домовыми церквями, но широкого распространения подобная традиция в провинции не получила. Однако в Макаровке все обстояло иначе. Полянские не стали копировать московские образцы, они создали свой, глубоко оригинальный ансамбль. Типовым было только одно - помещик отделил усадьбу от села, отведя крестьянским улицам место на низком левом берегу Каменки, а свой дом и погост поставил на высоком правом берегу. Широкий вид на Саранск Полянский не позволил загородить, и вплоть до середины 1980-х годов погост сохранял прекрасный обзор с западной стороны, пока все поле не было застроено особняками. Пространство за домом до большого пруда на Каменке у Полянских занимал парк, отличавшийся некогда репрезентативностью и ухоженностью, севернее его располагались хозяйственные постройки, южнее – погост. Как итог двухсотлетней работы над ландшафтом, в Макаровке возникло нечто совершенно неповторимое, чему в Мордовии трудно подыскать достойные аналоги.

Основной эффект создается сочетанием простого и сложного, причем в простом ощущается дугой узел сложных расчетов зодчих, а в сложном – их непосредственность. В облике зданий преобладает башнеобразность, и это понятно, если вспомнить, что дефицит высотных доминант превращал местность, где рождалась Макаровка, в среду унылую и скучную. Колокольню сам Бог велел тянуть вверх, но и храм Иоанна Богослова строился как башня, и высотные его отметки превышали параметры звонной башни. Главная церковь погоста счастливо избегла утяжеления пристроями и придельными храмами, она сохранила чистоту замысла и чеканность идеи, чем заметно отличалась от прочих зданий начала XVIII столетия, многократно перестроенных за минувшие десятилетия. Михайло-Архангельская и Знаменская церкви, решенные в горизонталях, тем не менее тоже выбросили в небо не главы, а звонницы башенного типа. Наконец, две угловые башни, скорее декоративные, чем функциональные, завершили строгую перекличку высотных реплик. В погосте все предусмотрено, вплоть до мелочей, и это покоряет даже не искушенных в искусстве людей. Высота первого яруса колокольни определялась не на глазок- интуицию мастера сверили со строгой планиметрией. Расчет делался таким образом: стена первого яруса колокольни тянулась до точки, где с вертикалью пересекалась воображаемая линия, проведенная от яблока Иоанно-Богословской церкви через яблоко храма мужской богадельни. Второй ярус звонницы по высоте соответствовал апсидам центрального храма, а верхние восьмерики ставились уже с большей свободой, потому что их идея принадлежала другим авторам. В пропорциях малых церквей тоже можно усмотреть закономерность хотя бы в том, что вертикальными параметрами они сравнивались с карнизом аттикового третьего яруса Иоанно-Богословской церкви. Общая высота угловых башен не превышала габаритов апсид главной церкви, и здесь тоже видна разумность зодчих, создававших не столько крепость, сколько ее имитацию.

Это только некоторые наблюдения над соразмерностью частей ансамбля, но и в первом подходе к анализу архитектуры погоста видны истоки его красоты: без точно выверенной соотнесенности частей комплекса гармония не была бы достигнута, а эстетическая наполненность этого удивительного памятника оказалась бы ущербной. В годы разгула варварского атеизма погост потерял все второстепенные элементы – стену, угловые башни, Знаменскую церковь женской богадельни и Михайло-Архангельскую церковь вместе с мужской богадельней. Оставшись почти в одиночестве, Иоанно-Богословский храм высился на пустыре как былинный исполин, но колокольня смотрелась чужеродным телом, потому что совершенно необъяснимой становилась ее отдаленность от церкви. Реставраторы не просто восстановили разрушенные объекты, они вернули целесообразность устроению погоста, заново пересказали сюжет этой вдохновенной поэмы из камня.

За тридцать лет реставраторам удалось сделать очень многое, в том числе заново отстроить «замок» и утраченные объекты погоста. Процесс восстановления шел бы быстрее, если бы не чехарда с «приспособленческими» проблемами. Разумеется, сначала никто и не планировал возвратить погост верующему народу; из церковно-усадебного ансамбля пытались сделать музей под открытым небом, поэтому засорили территорию разного рода деревенскими постройками (избами кулака, середняка, бедняка, мельницей-ветряком и так далее), благополучно исчезнувшими спустя короткое время. В «замке» пытались открыть ресторан для туристов, парк подлежал реконструкции и перепланировке с целью создать там зону отдыха. Сколько в этих инициативах было полезного и сколько вредного – сейчас сказать трудно, но среди недостатков реставрационного процесса было то, что власти посчитали возможным снести остатки хозяйственного комплекса XVIII-XIX веков, зато добросовестно курировали воссоздание главной приманки для туристов – храмового ансамбля, самого яркого архитектурного оазиса Саранска и его окрестностей.

Два храма по времени возведения оказались почти ровесниками. Михаило-Архангельскую церковь освятили в 1702 году, Иоанно-Богословскую – в 1704-м. Но это не означало, что большой храм Макар Полянский заложил позже маленького; вероятнее другое – главный объект начался постройкой раньше, а затем владелец решил дополнить холодную церковь теплой. Масштаб и сложность кладки двух этих церквей несопоставимы, Михайло-Архангельская для каменщиков была просто забавой, поэтому ее и сложили очень быстро. А вот Иоанно-Богословская церковь, для которой требовались фигурные кирпичи десятков, если не сотен разновидностей, потребовала от строителей огромного кропотливого труда. Полянский, участвовавший в возведении крепости на Самаре в 1689 году и имевший некоторый строительный опыт, вряд ли сразу вообразил себе весь погост. Он нашел удобное место для большого храма и поставил его так, чтобы село осталось от него на востоке, за ручьем. При этом Макар Артемьевич не собирался уравнивать храм в правах с усадебным дворцом, поэтому церковь оказалась отодвинутой от оси «замка» метров на сто. Вдохновившись собственной зодческой смелостью, Полянский объединил обе церкви общей изолированной площадкой, обнесенной стеной, и по монастырскому обычаю на западной стороне наметил место для святых врат и колокольни. В Саранске нечто подобное появилось только в конце XVIII столетия, с окончанием строительства Петропавловского монастыря. Макаровка располагалась в непосредственной близости от черты, но со стороны поля, где хоромы защитой никак служить не могли. Значит, задуманный Полянским погост одновременно должен был выполнять три роли – крепости, святилища и «сполошного» пункта. Отсюда и некоторые особенности архитектуры зданий. Идея поставить колокольню появилась сравнительно поздно, вначале Макар Полянский хотел ограничиться зимней церковью «под колокола», со звонницей вместо главы. Тут тебе и благолепие, и возможность поднять колокольный «сполох», тревогу в случае прихода нежданных гостей. Подклеть Иоанно-Богословской церкви, достаточно внушительная, чтобы вместить много людей, ставилась очень прочно, с мощными стенами, прорезанными небольшими оконцами над самой землей. Железная входная дверь в подклеть прикрывалась крыльцом, которое не позволяло осаждающим воспользоваться бревном-тараном. Зато у самих осажденных оставался хороший обзор из окон, забранных толстыми решетками: круговой обстрел значил очень много. После перестроек второй половины XIX столе­тия оборонительные элементы храма несколько потускнели, но и сегодня, изучая особенности конструкции Иоанно-Богословской церкви, нельзя не предположить существование неких тактических планов, подвигнувших первого владельца на замысел храма-башни. В старину люди говорили, что Полянские долго держали в подклети арсенал, а после – часть своего архива. В целом М. А. Полянский формировал ансамбль, способный наглядно продемонстрировать престиж владельца. И он своего достиг, потому что даже крепость в Саранске, не смотря на свои внушительные размеры, меркла по сравнению с погостом и макаровской усадьбой.

Иоанно-Богословский храм, господствующий над местностью, сразу проектировался как сооружение доминантное, и в нем все подчинялось этой задаче. Основную часть здания составлял стройный четверик, лишенный приделов и завершенный шатровым перекрытием; на шатер неизвестные зодчие поставили один на другой два восьмерика – световой барабан и главку, увенчанную луковицей с крестом. В результате получилось нечто среднее между башней и церковью, при этом зодчие позаботились о том, чтобы незаметно, но эффектно скрасить однообразие конструкции. Во-первых, авторы этого выдающегося здания ушли от квадрата и заложили храм в виде несколько вытянутого прямоугольника: на восточном фасаде умещались в ряд три окна, на южном и северном – по четыре. Однако асимметрия не повлияла на ключевое значение парадного западного фасада с входной дверью, прорубленной над подклетью, и с крыльцом, имевшим большие размеры и фигурные формы. Чтобы сдержать излишнюю легкость уносящейся ввысь узкой стены, зодчие на западном фасаде убрали крупные окна первого света, подчеркнув таким образом фундаментальность и прочность сооружения. Второй и третий свет имели то же самое архитектурное оформление, как и окна на остальных фасадах. Общее осмысление всего здания сводилось к двум задачам – следовало «выбросить» храм в небо и в то же время удержать его на земле. С подобными проблемами сталкивались все зодчие, бравшиеся за возведение церквей, но из многочисленных и проверенных практикой методов в каждом конкретном случае архитекторы избирали наиболее приемлемые. Самыми распространенными приемами были следующие: чтобы зрительно увеличить высоту здания, его фасады членились по высоте на части пилястрами или полуколоннами, а чтобы удержать строение у земли, оно делилось по горизонтали карнизами. Именно это и применили авторы Иоанно-Богословского храма. При помощи ордерной системы они разбили западный фасад на три вертикальных сектора (интерколюмния), а северный и южный - на четыре. Каждому интерколюмнию соответствовало окно, а так как по горизонтали плоскость стен разбивалась на три части, то в каждом интерколюмнии имелось по три окна, расположенных одно над другим. Но это – решение стандартное. Нестандартным было то, что зодчие, спланировавшие три яруса храма, сохранили одинаковую ширину ярусов и варьировали только их высоту, причем разность высот на первый взгляд не очень и заметна. Над вросшей в землю подклетью (пандусом) был поставлен достаточно массивный первый ярус, высоте которого соответствовали апсиды; второй ярус словно бы сжался по сравнению с первым, а третий оказался совсем небольшим, он выполнял функции аттика. По-разному оформлялись и окна ярусов: на первом они украшались наличниками (сандриками) арочными, на втором треугольными фронтонами, а вот окна третьего яруса имели вид восьмиугольников, что лишний раз подчеркивало античность завершения четверика. В декор стен входили гермовидные обрамления оконных проемов, сложные и глубокие карнизы, поребрики и еще множество элементов, исполнение которых было по силам только каменщикам высокого класса. Таких мастеров у нас тогда еще не было, Макар Полянский скорее всего нашел специалистов в краях далеких, как, впрочем, и строительный материал он завозил из Казани.

Удивительный все-таки храм поставили неведомые мастера! Они стремились создать сооружение мощное – и создали его; они задумали одухотворить его свободным парением в небе – и добились своего; они решили применить богатый декор, не нарушив целостности композиции – и сделали это. В бедной провинции, жившей убого и страшно, на острие меча, они создали кусочек Первопрестольной, нисколько не нарушив стихийной гармонии еще полудикой природы и робко-тактичного вживания в нее человека. Века прошли с тех пор, многое совершил человек,- но ни в Саранске, ни во всей Мордовии за все минувшие времена не было сооружено ничего, что сравнялось бы в строгости, классичности, тонкости и красоте с Макаровским погостом. Ансамбли других монастырей епархии складывались тоже оригинально, каждый из них достоин самого внимательного рассмотрения и изучения, но в случае с Макаровкой мы сталкиваемся с особым подходом к планировке пространственно-архитектурных отношений. Очень строго, например, создавался комплекс Краснослободского Спасо-Преображенского монастыря, но замысел там не был доведен до логического конца, а Полянские полтора столетия пестовали свой погост, ни на йоту не изменив первоначальному замыслу. Почтение к предку-основателю просматривалось даже в том, что вторая богадельня с храмом была скопирована с Михайло-Архангельской церкви, хотя мода на подобный стиль к тому времени безвозвратно прошла. Хороший вкус дороже моды, и владельцы Макаровки понимали, что поставив внутри ограды здание в стиле петербургского барокко или классицизма, они нанесут непоправимый ущерб эстетичности ландшафта и архитектурного комплекса. Переделки XIX столетия коснулись только частностей: черепичное покрытие было заменено железным, шатер на колокольне дополнен куполом и переписаны некоторые фрески в Иоанно-Богословской церкви (в 1882 году, когда менялся весь иконостас, заново вырезанный из дерева инсарским мастером Смолиным и заполненный иконами работы московских изографов).

Большим благом для мордовского монашества было то, что оно получило уже готовый монастырь, доведенный трудами реставраторов до очень приличного состояния. Осталось довершить начатое: восстановить полностью иконостас, фрески, интерьеры богадельных храмов, парк.

Этим исчерпывается история монашества в Саранске, загубленная дважды и все-таки получившая свое развитие в эпоху, когда, казалось, возврат к традициям предков не сможет наступить ни при каком раскладе. Разумеется, иноческое прошлое города требует серьезного и кропотливого исследования: былое с большой неохотой открывает свои тайны, и особенно те свои страницы, которые, по мнению властей, не считались уж какими-то особенно важными. Хотя как расчленять историю по степени важности-неважности - я не знаю: по мне, в ней интересно всё.

По мотивам статьи Бахмустова С. Б. из авторского труда «Монастыри Мордовии»